XIV конкурс туристской фотографии
"ФотоТур-2023" завершен.
С результатами можно ознакомиться на форуме.
Ветер Перемен

Мастерская ФМК и Prokat.pw предоставляют призы для
победителей соревнования «Осенняя Протва - 2023»
Логин: Пароль: Забыли пароль?Регистрация
Библиотека :: Творчество туристов

Чебдар (часть 2)

29.04.2016 16:11 борис

- Может, я поднимусь вон там и посмотрю с высоты? – предлагаю я Филиппову, показывая на массивный скальный выход.
- Иди, только не сорвись, – почти безразлично отвечает тот.
Чуть-чуть вернувшись назад, с величайшей осторожностью я лезу по почти отвесному тридцатиметровому углу с хорошими уступами и забираюсь на самый верх скалы. Никого не видно. Прохожу по краю обрыва и, наконец, вижу далеко внизу едва различимую береговую кромку. Останавливаюсь, раздумывая, спускаться туда или нет. Смотрю вперёд. Река, плавно изгибаясь, поворачивает налево, Мельникова нигде не видно. Вдруг издалека снизу слышится чей-то крик.
- Уплы-ы-ыл! – кричит неведомо откуда появившийся Мишка, заметив меня на скале.
- А что у тебя в рука-ах?
- Пала-а-атка, – с трудом распознаю его голос.
По словам Михаила, палатку оторвало от рюкзака и прибило к берегу. Вместе с рюкзаком уплыли остатки шоколада, сэкономленные на последнем перевале, железнодорожные и автобусные билеты, которые нам по возвращении должны были оплатить, и деньги нашей группы на обратную дорогу. Как же теперь мы будем добираться домой?!…
Когда все собрались под скалой, неожиданно пошёл дождь. Достав большой кусок полиэтилена, укрылись. Здесь же обнаружилось, что гитара, на которую упал Жутяйкин, спасаясь от медведя, разбита, а единственная, оставшаяся “в живых”, дала трещину. Михалыч, выслушав меня и Мишку на предмет “что там впереди”, принимает решение: искать место для ночёвки, как только прекратится дождь.
Когда дождь почти закончился, и мы готовы были сбросить полиэтилен, нетерпеливый Мельников полез на разведку и… спустил на нас камни. Рядом со мной раздался глухой удар. Это на голову Сергея Дерябина свалился камень величиной с кулак.
Дерябин вскочил.
- А-а-а-а!!! – заорал он, – Мишка-а-а-а!!! Дура-а-ак!!! – вслед Мельникову, из-под чьих ног вылетел злополучный камень.
Но Мишка уже ничего не слышал, а Сергей изогнулся назад крючком и упал бы затылком на камни, если бы я его не подхватил. Мгновенно появились аптечка и бинты.
- Ну, как? Больно? – спрашивает Оля.
- Нет, ничего… – отзывается Дерябин, пока Черноверская перевязывает ему голову, – просто болеть будет, а так ничего страшного.
Для ночёвки нормального места не нашлось. Пришлось ставить палатки прямо на камнях… Хрупкий Андрюшка Ефименко осторожно предложил:
- Давайте не ругать сегодня Мишку, он и так уже… наверно…
На костре красиво догорает разбитая банка гитары. Появляется Мельников и сообщает, что там дальше за поворотом всё то же самое.
- А это что? – спрашивает он, взглянув на перевязанного Сергея. Ему тактично объясняют, в чём дело, а Дерябин даже говорит:
- Да ничего, пустяки…
А погода, кажется, начинает портиться, ощущается какая-то гнетущая атмосфера. Всю ночь меня мучает тяжёлый сон: палатка движется по маршруту по камням, бурелому… Неудобно, неуютно, муторно…
- Никому не казалось, что палатка движется? – спросила утром Света Курбакова. Я от удивления дёрнулся. Потом последовало всеобщее изумление. В эту ночь все видели один и тот же сон…
Сегодня же я ощутил, что силы стали не те. Всё так же светило солнышко, весна уступала дорогу лету, а для молодых людей, идущих по труднопроходимой тайге, майский подножный корм был явно недостаточен. Несмотря на то, что опасности продолжали оставаться опасностями, постепенно нарастала какая-то апатия. Например, мы реже стали применять страховку.
Чтобы спуститься по сыпучему рыхлому отвесному склону, верёвкой всё-таки пришлось воспользоваться. Я полез первым, и когда до низа оставалось метра четыре, почувствовал лёгкий удар по той самой косточке, что находится немного ниже левого виска. Не придав этому значения, полез дальше, но почему-то ослабли руки. Мой спуск из “по-спортивному” перешёл в спуск “лазаньем”. Похоже, верёвка сбила маленький камешек, который метров с тридцати выстрелил в меня сверху.
Спустившись, глянул вверх, где копошились Пром и Жутяйкин, и едва не упал, так потемнело в глазах. Машинально прижав левую руку к виску, ощутил липкую кровь. Пошёл по берегу, чувствуя безразличие и тоскливую усталость. Пройдя с полкилометра, я оглянулся, никого не увидел, присел на камень и как-то забылся.
- Борька, ты что?! – услышал вскрик и встрепенулся. Передо мной стояла Оля Черноверская.
- Да царапнуло вроде.
- Ой, да у тебя кровь! – тихо воскликнула она, доставая аптечку.
Я вытащил свой компас и посмотрел в его зеркальце, но ничего не увидел. Зеркальный визир был мутный…
- Михалыч! Надо подниматься наверх и идти верхами, иначе мы тут… поубиваем друг друга, – почти выкрикиваю я руководителю, когда все участники собрались вместе.
- Или вернуться назад к избам и идти по тропе, – убеждённо добавляет худой и высокий Лёша Шуркевич, поправляя свой неизменный чёрный берет.
…Та тропа, как выяснилось позже, являлась кратчайшим и совершенно безопасным путём от устья реки Самурлу до плановой тропы 77 маршрута в верховье реки Караган.
- Ну, в принципе, так и сделаем, если прижимы не будут кончаться или капитально упрёмся, – спокойно соглашается Филиппов, - по идее, они вот-вот должны кончиться, – добавляет он. Никто не возражает.
Лёша, как и некоторые другие – новичок в походе. В начале похода ему, пожалуй, было тяжелее всех. Недоброжелательное отношение к нему некоторых участников, в особенности Верки, приводили к тому, что он выглядел совершенно измотанным, даже чёрные, как смоль, усы казались обвисшими. Но сейчас, похоже, уже всё нормально.
Какова же была наша радость, когда, преодолев очередную преграду, мы увидели, что впереди путь свободен! Лишь далеко-далеко виднеется что-то очень большое, как гора.
Сегодня нас наверняка уже ищут… Контрольный срок кончился позавчера. Тогда же мы стали переходить на крапиву, саранку, черемшу. Вообще же, продукты начали растягивать ещё раньше. Постоянно хотелось есть…
А сейчас проморосил дождик, и мы остановились на обед. Подойдя к шедшим впереди ребятам, я увидел, что они сгрудились в кучу и чем-то заняты.
- Что у вас там? – спрашиваю и к своему восторгу слышу:
- Рябчика подбили!
- А кто?
- Я! – сказал Жутяйкин.
- Во, молодец!
- Тише, ты! – непонятно кого ругнула Света, – с мясом не выщипывай!
И вот рябчик, мелко порезанный, варится в котелке с крапивой. В это время Андрей Изотов уходит на разведку. Обед уже готов, а Изотов всё не возвращается. Кто-то из участников начинает бухтеть, но остальные довольны передышкой.
Андрей появляется через полчаса вспотевший и радостный. В руке, прижимая к груди, он держит свою коричневую шерстяную шапочку. “Наверно, принёс птичьи яйца…” – мелькает у меня мысль. Но он принёс не еду, а хорошее известие.
- Впереди такая же дорога, прижимов нет, широкая береговая кромка – метров тридцать, а за горой должен быть поворот и слияние Чебдара с Башкаусом.
Все повеселели. В похлёбке мне попался кусочек “рябчика”.
- Вот это супчик! – говорит Андрей Изотов, вытирая усы, - А мне бы сейчас табачку, и больше вообще ничего не надо…
- Давайте-ка, я вас сфотографирую, – предлагает Лёша Шуркевич, обращаясь ко мне и Дерябину. Обнявшись, словно раненые солдаты после боя, с перевязанными головами, мы с Серёгой встаём перед фотообъективом.
- А теперь со мной! – вдруг требует Женя Беляев, и мы фотографируемся втроём.
- Знаете, что мы ели? – спрашивает Ульянов, – ворону!
Особых эмоций это не вызывает, только Беляев обращается к Михалычу:
- А ворон едят?
- Едят всё, – назидательно отвечает руководитель. Потом выясняется, что ворону не подбили, а подобрали дохлую в луже. Кстати, попавшийся в супе кусочек вороны, никакого ощущения дохлятины не вызывал.
Наскоро поев, двинулись дальше. Первым пошёл Андрей Изотов.
Замшелая, мелкокаменистая кромка берега Чебдара постепенно переходит в крупную осыпь. Гигантские валуны, мокрые и блестящие от дождя, беспорядочно лежат от стены ущелья слева до самой реки справа. Группа сильно растягивается. В этот раз я оказываюсь где-то посередине, причём в полном одиночестве.
Последние дни сложились для меня не совсем удачно. Мало того, что траванулся ирисом, ещё и стукнуло камушком, хорошо, что удачно – скользом. Голода, между прочим, не ощущалось, хотя ели мы крайне мало, в основном – зелень. А вот сил явно поубавилось.
С одной стороны, появление более лёгкого и неопасного пути взбодрило, с другой – по крайней мере, на себе, я чувствовал некоторую расслабуху. Не требовалось теперь ежеминутно мобилизовываться на преодоление опасных препятствий.
Солнце уже начинало клониться к западу. Не было ни малейшего признака ветра. Только река неравномерно грохотала по камням, преодолевая пороги. Где-то далеко сзади шли Филиппов, Шуркевич и другие. Меня никто не догонял, и я не торопился. Появилась возможность спокойно поразмышлять.
Что там за поворотом? Неужели, опять не то! И что это всё-таки за река, около которой мы идём? Дьявольская какое-то место! Сроду такого не видел. Неужели кроме нас здесь кто-то бывает? К моим девятнадцати годам – это четвёртое серьёзное путешествие по горам. Но подобных приключений ещё не было. На небе нет ни единого облачка. Солнце где-то сзади нас, с юго-запада освещает негостеприимное ущелье… А ведь мы уже за пределами контрольного срока! Нас ищут спасатели! Раньше слышал про подобные истории, но совсем не предполагал, что такое может произойти и с нами…
Мои размышления прерывает Женя Беляев, который стоит, скинув рюкзак, и отчаянно машет руками.
- Кидай рюкзак!!! – кричит он сбивчиво и напряжённо, – говорят, Андрея придавило…
Я ринулся вперёд, не снимая рюкзака. Какого Андрея? У нас, их двое. Чем придавило?! Через два десятка секунд наскакиваю на Верку Хвоину.
- Скорее!!! Скорее!!! Андрея придавило!!! – кричит Верка совершенно истерическим голосом, на глазах – слёзы.
- Где!!!
Скинув рюкзак, рванулся туда, где стоят Света Курбакова и Володя Жутяйкин. Слёзы текут по их щекам. Рядом, между гигантскими камнями отчаянно копошатся четверо: Дерябин, Аляев, Коботов и Мельников. Я бросаюсь к ним, поскальзываясь на мокром камне и разбивая коленку. Промежутки между глыбами образовали большую наклонную яму. На дне ямы ребята пытаются приподнять плоскую глыбу, размером с письменный стол, под которой, – о ужас! – лежит Андрей Изотов. С одной стороны торчат ботинки, с другой – голова. Андрей не подаёт признаков жизни. Позже я узнал, что первым участникам, подбежавшим к каменной ловушке, он успел крикнуть:
- Уберите его! Уберите его! ...Всё, мужики…
Глыба по диаметру оказывается лишь немного меньше ямы, и для пятого человека там не хватает места. Что делать?
– Ищи палку! – кричит снизу Ардальоныч.
Глянув по сторонам, я увидел достаточно мощный плавниковый ствол. Едва не сбив Беляева, который стоял рядом, как вкопанный, добежал до ствола, схватил его и ринулся обратно к каменной ловушке. Напрягая все силы, готовые грызть эти камни, мы действуем этим стволом как рычагом, чтобы приподнять глыбу. Внизу ребята орудуют короткой дубинкой. Появляется Филиппов. Он внимательно смотрит вниз, где в этот момент Аляев отрезает лямки Андреевого рюкзака. Мне же кажется, что камень, на котором стоит Филиппов, дрогнул, готовый съехать и замуровать каменную ловушку вместе с людьми.
- Михалыч! – ору я не своим голосом, – долой с камня!!!
Тот поспешно спрыгивает. Наконец удаётся приподнять глыбу, весящую, однако, не менее тонны, и парни на руках выносят Андрея из каменной ловушки. Голова его бессильно болтается. Кажется, он в сознании и сейчас что-нибудь скажет.
- Пульс?!
- Нету!
Искусственное дыхание. Закрытый массаж сердца явно неумело делает Филиппов. Ещё раз. Ещё и ещё раз. Тяжёлое это дело – искусственное дыхание.
- Пульс?!
- Нету!
Меняемся. Из мужиков не могут делать искусственное дыхание Женя Беляев и Лёша Шуркевич. Из девушек делает только Ольга Черноверская.
Появляется Лена Шибаева:
- Мы нашли место для палаток.
Филиппов: - Ставьте. Разводите костёр.
Новиков: - Где палатка? Я поставлю!
Глаза у Кадета бешеные. Что у него на уме?
Коботов: - Борька, следующий ты!
Меня сменяет Аляев.
Я: - Михалыч! Давай тоже, а то мы скоро выдохнемся!
Михалыча на массаже сменяет Шуркевич, но Филиппов, сделав несколько вдуваний, бросает и не может отдышаться.
Я бегу за Кадетом и едва не натыкаюсь на него.
Кадет (через каждое слово – мат): - Где они тут ... нашли место для палатки. Нет тут ни ...
Я: - Иди, смени кого-нибудь. Я поставлю палатку.
Кадет: - Я палатку ставлю, понимаешь!!! Палатку!
Я: - Иди, смени кого-нибудь. Там устали!
Кадет: - Я палатку ставлю! Надо ставить палатку!
Приходится перейти на его язык: - …твою мать! Давай палатку! Иди ко всем!..
В глазах у Новикова слегка проясняется: - Тьфу! Чёрт с тобой!..
Швыряет палатку и странной походкой идёт назад. Подбираю её. Появляются Света и Лена.
Я: - Где вы нашли место?
Лена: - А вон там (показывает вверх на обрыв, над которым оказывается замаскированная терраска, лучше места не придумаешь).
Я: - Сами – поставите? (Делая ударение на втором слове)
Лена: - Конечно, поставим.
Передаю палатку, возвращаюсь к ребятам и сменяю Кадета на искусственном дыхании. Голова Андрея лежит вплотную к коленям Верки. Он по-прежнему не проявляет признаков жизни.
Я (Беляеву): - Женя! Давай тоже.
Беляев: - Нет, нет! Не могу!
Я: - Почему?
Филиппов: - Оставь его. Его блевать тянет.
Нащупываю пульс и обманываюсь. Пульсацию кончиков моих пальцев я принимаю за пробуждение пульса у Андрея:
- Есть!
- Нет, нету...
Прошло два часа.
Филиппов: - Ну, что! Дальше бесполезно...
Я: – Лена! А помнишь, мы с тобой читали...?
Лена: - Да-да! Надо делать и делать!
Филиппов (Шибаевой): - Палатки поставили?
Лена: - Да. Света вешает котелки.
...Спустя минут сорок...
Филиппов бросает делать массаж. Стоит спиной к нам, прислонившись к громадному камню, положив лицо на руки. Плечи вздрагивают.
Я (Шуркевичу): - Лёша! Массаж!
Лёша делает массаж, я – искусственное дыхание.
Я (Коботову): - Ардальоныч! Давай ещё!
Снова и снова пытаемся оживить Андрея. Филиппов сидит на камне. Задумался. Глаза сухие.
Я: - Михалыч! Лоб холодный и руки…
Спустя три часа после начала попыток оживить Андрея, конечности холодные. Весь холодный. Смерть. Андрей Изотов мёртв. Ничто в мире уже не может его спасти.
Много позже Кадет мне объяснил, что у него в тот момент в голове что-то сдвинулось. Он шёл с палаткой в руке с единственной мыслью: “Для чего мне всё это нужно?! Связался я с ними! Сейчас поставлю палатку и уйду. Зачем они мне?..”
- А в это время - ты с какой-то ерундой…
- Сейчас-то ты понимаешь, что я правильно вмешался? - спросил тогда я.
- Ну, сейчас-то, конечно, всё понятно, – честно ответил Кадет.
В то время, когда я убеждал Кадета отдать палатку, Дерябин, Ульянов, и Мельников с разрешения руководителя отправились вниз по ущелью. Их задача состояла в том, чтобы как можно скорее сообщить людям о нас. О трагическом исходе парни, конечно, ещё не знали. Когда, передав палатку Лене со Светой, я возвращался к группе, гонцы попались мне навстречу. Они шли быстрым шагом с лёгкими рюкзаками, вглядываясь далеко вперёд.
А сейчас, когда мы завернули мёртвого Андрея в спальный мешок, кажется, силы меня оставили. Заметив это, Лёша Шуркевич пришел на смену, помогая нести тело погибшего товарища.
Потом кто-то спросил:
- А где Андрюшка Ефименко?
Посмотрели, его и вправду среди нас нет.
Вперёд вышел Шуркевич:
- Как только Андрея Изотова завалило, Ефименко побежал вперёд, сказав, что помчался к людям за помощью.
Все встрепенулись.
- И ты что же, не мог его задержать?! – с угрозой в голосе спрашивает Жутяйкин.
- Я пытался, но не смог, – оправдывается Шуркевич.
- Стойте, стойте, – вмешивается Филиппов, – ну-ка, расскажи по порядку, как всё было?
Выслушав Лёшу, Михалыч плюнул с досадой:
- Тьфу ты. Этого ещё не хватало!.. Ну, ладно... может, вернётся.
И добавил, показывая на мёртвого Андрея:
- Его мы сейчас завернём в полиэтилен, а завтра обмыть, что ли надо... Сейчас попьём чаю и будем располагаться. Обо всём завтра...
Весенние ручьи и ветры образовали в корнях старого кедра подобие грота. Туда мы и уложили завёрнутое в спальный мешок и полиэтилен тело Андрея. Вплотную к палаткам.
Молча сидели у костра. Зачем-то кипятили воду в двух котелках. В поздних сумерках зашумел ветер, чёрные тучи заволокли небо, начал моросить дождь. Стало совсем темно.
Вдруг снизу из темноты, со стороны места гибели Андрея Изотова через толщу густой измороси донёсся слабый крик. Все разом дернулись, как от удара электрическим током. Что это?!!
- Это парни вернулись - там нельзя пройти! – неестественным голосом проговорила Света.
Однако это оказался весь взъерошенный и промокший Андрей Ефименко.
- Ну, рассказывай, – потребовал Филиппов, когда Андрюшка отдышался и напился отвара смородиновых листьев, - что там впереди?
- Там, через несколько километров, прижим здоровенный, как гора. Я полез наверх, потом еле-еле спустился обратно.
- А парней видел?
- Да. Они там расстелили полиэтилен в расщелине и укладывались на ночёвку.
- Так. Ясно. А ты зачем пошёл?
- Я думал, жильё близко. Побежал за помощью.
На этом разговор закончился. Мы разошлись по палаткам. Но один из нас остался лежать на свежем воздухе. Непогода, дождь, ветер ему были нипочём. Он был мёртв.
Утром светит солнце, но рваные тучи тревожно бороздят небо.
– Все здесь? – спрашивает Филиппов, когда “чай” уже готов, а крапива доваривается во втором котелке, – Тогда слушайте. И ты тоже слушай! – повторяет он кому-то. – Ну, в принципе, мы попали в аварийную ситуацию. Трое может быть уже дошли, а может, нет. Никто не знает. Они пошли сообщать спасателям… Нам нужно находиться здесь. Всем вместе. Ещё неизвестно, Чебдар это… или что-то другое, но места, сами видите здесь какие. Поэтому – никуда не расходиться! В тайге точно никого не найдут, а здесь нас, может быть, найдут, – подчеркивает Филиппов, делая упор на словах “может быть”. – А сейчас будем рубить лапник… побольше, чтобы в случае вертолёта надымить посильнее. Девушки пусть идут искать ревень, или, что ещё там попадётся, - заканчивает руководитель.
Вскоре нам пришлось попрятаться в палатки. Тучи заволокли всё небо, и на землю обрушился сильнейший ливень, который стих только к вечеру. Затем упал густой туман. Такой плотный, что наша маленькая терраска казалась плавающей в воздухе. Ясно, что спасательский вертолёт в такую погоду не взлетит. К тому же мы сидим в стороне от маршрута. Только поздно вечером дождь прекратился полностью, но небо оставалось затянутым тучами. Сыро и холодно.
Ночью я проснулся от мрачной симфонии завывающего ветра и стонущих деревьев. В зловещем грохоте реки угадывалось какое-то гоготанье и улюлюканье. “В шуме горной реки ночью можно услышать всё, что хочешь, стоит только прислушаться!” – вспомнил я чьи-то слова... Разгулявшаяся стихия ликовала, празднуя победу над человеком.
Следующий день сначала был пасмурным. Дождь будто на взводе: вот-вот пойдёт. Суп из крапивы невкусный, как и чай из смородинового листа без сахара. С трудом заставляем себя хлебать эти “блюда”, только Лена мужественно съедает полную миску.
Заморосило. Расползаемся по палаткам. Подхожу к мёртвому Андрею Изотову. Это был третий наш совместный поход. Андрей учил меня играть на гитаре. Жили в одной общаге.
Окрылённый результатом своей разведки, Андрей быстро шёл первым, казалось, по безопасному пути. Внезапно поскользнувшись, он, чтобы не упасть в промежуток между мокрых гигантских камней, схватился за попавшую под руки плоскую глыбу. Глыба вмиг сползла, подмяв Андрея под себя, и они вместе очутились на дне тесной наклонной ямы. Камень – сверху, человек – снизу. – Уберите его! Уберите его! ...Всё, мужики...
Вопреки очевидному факту не могу поверить, что передо мной труп товарища. Удивляюсь сам себе…
А в палатке царит оживление. Кто-то взял в поход книжку – современную иностранную фантастику о будущем нашей планеты, о войне миров. Мне же кажется, что эта книга пессимистична и внушает какое-то вечное несчастье. Чтение немного развлекает всех, слушаем даже как-то жадно. Лёша и Света спят по разные сторонам палатки.
– А может кто-нибудь ещё расскажет? – спрашивает Вера. Я вспоминаю детектив Льва Шейнина “Последняя ночь”, затем приключения Робинзона Крузо…
Потом кто-то обращается к Филиппову:
– Вас теперь судить, наверно, будут?
– Будут, – уверенно отвечает тот, – но должны оправдать, ведь я его непосредственно туда не посылал.
Наговорившись, стали заниматься каждый своим делом. Чтобы хоть как-то отвлечься, взял у Жутяйкина ремнабор, я начал из двух сломанных гитар и некоторых частей третей гитары собирать одну. Увлёкся. Стало что-то получаться. Наконец, поставив гриф, решил вылезти из палатки. Посмотрел на небо, тучи вроде бы начали расходиться. Снова взялся за гитару. Время тянулось медленно. Вскоре пошёл дождь.
Ночью вновь разыгралась непогода. А мне представилась такая картина. Каменная ловушка находится в исходном состоянии. Ждёт следующую жертву…
С утра идёт унылый дождь. Когда он временно прекращается, вылезаем из палаток. Лениво двигаясь, мы смотрим на реку, на небо, на хмурое ущелье.
Вдруг кто-то дико заорал:
– Вертолёт!!!
Все замерли и стали прислушиваться, глядя в небо. Нет никакого вертолёта. Это, наверно, так шумит река.
Где сейчас Дерябин, Мельников и Ульянов? Последним, кто их видел, был Андрей Ефименко, когда они, по его словам, устраивались в скальной расщелине на ночёвку три с лишним дня назад. Ни слуху, ни духу.
– Интересно, где сейчас мужики? – подхватывая мою мысль, говорит Жутяйкин.
– А вдруг их уже нет в живых? – неожиданно предполагает Вера.
– Ну, почему обязательно так?! – раздражённо отвечает Михалыч, – Идут, наверно…
– А если кто-нибудь из них ногу сломал, и они встали?
Филиппов на мгновение задумывается и тут же серчает:
- Что такое?! Где мужики, мы не знаем, и нечего гадать на кофейной гуще! Нам нужно двигаться, работать нужно! Почему нет дров у костра? Почему не идёте за саранкой? Я что, нянька у вас, что ли?!
Из палатки выглянул задумчивый Аляев и тут же снова исчез. В руках он держал блокнотик и карандаш. Михалыч ещё немного поругался, а тем временем осунувшийся Ефименко, Коботов и я пошли искать съедобные корешки. Довольно быстро мы нашли несколько больших сочных саранок и заметно повеселели.
- Ну, что, Боря, прибавилось у тебя сил? – спрашивает Ардальоныч.
- Ага! – отвечаю и вижу, как округляются глаза у Андрюшки.
Не сводя зачарованных глаз с вороны, сидевшей на дереве ниже нас по склону, он нащупал камешек и, швырнув его в птицу, присел. Ворона находилась близко, но камень, пролетев сантиметрах в десяти от неё, лишь вспугнул пернатую особу, которая улетела, не доставшись нам на жаркое. Вот досада!
Вернувшись к палаткам, мы узнаём, что Филиппов, Жутяйкин и Новиков, прихватив топор и собрав вкладыши из спальников, поскреблись наверх, чтобы расчистить площадку для вертолёта и растянуть на ней знак бедствия. Если нас будут искать, то наверняка с вертолёта этот белый крест заметят.
– Зайди на минуточку, – слышу я из палатки голос Верки и залезаю к ней.
– Слушай, ты веришь, что нас найдут? – мгновенно смущает меня Вера вопросом.
– Конечно, найдут! – невольно вырывается у меня. Я слегка обнял Верку, и она виновато улыбнулась.
Я не кривил душой, когда выразил уверенность в нашем спасении, ведь мы сидели где-то не слишком далеко от нитки заявленного маршрута. Отчётливо представляю, как спасатели, пролетев над всем маршрутом и не найдя группу, будут делать радиальные вылеты и, в конце концов, на нас наткнутся.
Уже темнело, когда тройка вернулась. Ребята принесли несколько крупных луковиц саранки и целую кучу ревеня. Михалыч о чём-то тихо разговаривал с Кадетом и Жутяйкиным. В голове у меня промелькнула какая-то смутная мысль… и снова исчезла. Засыпал тревожно, думая о судьбе тройки наших товарищей, ушедшей вниз по ущелью. Узнают ли они когда-нибудь, что Андрея Изотова нет в живых?
Проснувшись, я ощутил оживление около палаток. Выполз. Жутяйкин, Аляев и Новиков стояли с рюкзаками полностью одетые, готовые к выходу. Руководитель давал им последние инструкции.
- Михалыч, разрешите мне пойти вместе с ними, – дёрнулся, было, я, вспомнив вчерашние мысли.
- Вы что! – разозлился Филиппов, – все уйдёте, а кто останется?
- Хорошо, хорошо, остаюсь, никуда не иду, – поспешил я напопятную.
Мы попрощались, и кто-то спросил:
– А где Шуркевич?
Оказалось, что Лёша не вылез из палатки.
– Суперсачок! Дрыхнет! – неожиданно отреагировал Жутяйкин, причём с такой злобой, что я удивился. Ну, уснул человек, надо – так разбуди, чего злиться…
Не ясна была судьба ушедшей низом ущелья первой тройки ребят, и руководитель отправил вторую. Парни карабкались наверх – вчерашняя разведка показала, что там особых препятствий для продвижения вроде бы пока не предвиделось.
– Ну, вот что! – вдруг предлагает Филиппов, – Давайте-ка, согреем воды и вымоемся.
Ничего не хочется делать, но обязательно надо двигаться. Беру топор и начинаю рубить еловый ствол. Рублю долго, ствол у ёлки тонкий, но сил не хватает.
– Давай я... – спешит на помощь проснувшийся Шуркевич.
– Уйди! – почему-то злюсь я, – Я сам!
Лёша грустно отходит.
Михалыч побрился. Точнее, он слегка подбрил щёки, оставив всю остальную тёмную без единого седого волоса щетину на месте. Сейчас он напоминает отощавшего медведя, только что вылезшего из берлоги.
Во всех котелках кипит вода. Убираем их от костра, пусть немного остынут. Невольно радуемся погоде: впервые после трагедии приветливо светит ласковое весеннее солнышко, по небу бегут “барашки”. Смотрю на облака. Где сейчас Мельников, Дерябин и Ульянов? Вспомнил, как в начале похода Мишка показывал мне гитарные аккорды… Мы тогда долго веселились, а затем я, прочитав Лене Шибаевой начало своих записей в блокноте, услышал:
– Как-то очень сухо у тебя получается.
– Ничего, – ответил я, – потом эти записи помогут мне написать полную летопись похода.
Похода! Ничего себе, похода! Когда же нас найдут?! Чего они там чешутся, друзья-спасатели!
Досадую и ругаюсь про себя. Злюсь, и это придаёт мне силы. И вдруг... Истошный крик Шуркевича:
- Летит!!! Лети-и-и-ит!!!
“Что это с ним?” – подумал я с тревогой.
Дело в том, что время от времени всем казалось, что летит вертолёт, и мы долго стояли, задрав в небо головы. Но каждый раз оказывалось, что это – глюки. На Лёшу зашикали, он обиделся и заполз в палатку. И тут, не веря своим глазам, мы видим высоко-высоко над ущельем вертолёт, а затем слышим и шум его винта.
- Вертолё-ё-ёт!!! – торжествующе кричат все.
Я кидаюсь к костру и судорожно заваливаю его лапником.
- Да, хватит, хватит, – останавливает меня Михалыч, когда мощное облако дыма поднялось над нашей террасой. Затем еловые ветки загорелись жарким пламенем.
Вертолёт тем временем делает второй круг над ущельем. Потом улетает, ничего не сбросив. “Неужели они не поняли, что мы здесь?” – раздумываю я. У Филиппова же сомнений на этот счёт нет:
- Вы давайте, собирайте барахлишко, спасатели должны скоро подойти.
Все так и прыгают от радости, одна только Верка Хвоина стоит хмурая.
- Чего ты не радуешься? – спрашивают её.
- А где сейчас Мишка и Серёги? – отвечает Верка.
- Да ладно тебе, Вера, дошли они, наверно, – внушительно говорит ей Оля Черноверская.
- А эти, последние, только наверх выползли и дальше не пойдут, если вертолёт увидели, - отмечает Филиппов.
На терраске явное оживление. Все копошатся, укладывая нехитрые вещички в рюкзаки. Подумав, выбрасываю прохудившиеся резиновые сапоги (зачем мне лишняя тяжесть?). Аккуратно заворачиваю в шмотки кинокамеру, которая из-за отсутствия плёнки так и не пригодилась, однако уцелела во время всех наших злоключений. Не найдя киноплёнку в Новосибирске, надеялся купить её по дороге. Бесполезно. Филиппов снимал кинокамерой весь поход, но фильма мы так и не увидели. По словам Михалыча, вся лента после проявки оказалась испорченной.
Вот уже все в сборе. Лишь пустые палатки колышутся под весенним ветерком да котлы валяются у кострища. Ждём. Солнце тем временем касается стены ущелья. Холодает. Все притихли в ожидании...

Сайт сделан на SiNG cms © 2010-2024